В коридоре под Иловайском специально «охотились» на «Донбасс»

«Меня позавчера освободили из плена. В плену было семь дней подвала, там очень высокая влажность, 110 человек в подвале СБУ Донецка. Нас кормили кашей и хлебом, не били, меня три раза водили на допросы и требовали рассказать о вооружении (наличии тяжелой техники) батальона «Донбасс» и назвать всех командиров.

Но плен - это не самое худшее, что нам довелось пережить. Самое страшное было до подвала. И это даже не Иловайск. В Иловайске мы достаточно хорошо укрепились и если бы все войска, которые находились там, заняли часть Иловайска и держали оборону, мы бы могли находиться там несколько месяцев (главное, чтобы было обеспечение). Но мы почему-то все сидели и ждали военизированных частей, которые придут для того, чтобы выстроить линию обороны. В последний момент нас почему-то очень резко сняли с наших позиций и сказали быть готовыми к выходу, будет коридор.

А вот когда выходили из Иловайска — причем у нас нет военной техники, вся наша техника – легковые автомобили, КАМАЗы и КРАЗы, ЗИЛы (в которых лежали раненые и был вывешен флаг с красным крестом) — нашу колонну прицельно расстреляли. Причем перед нами прошли военные и некто по позывному «Ветер» сказал по рации следующее: «Мои проходят, за мной «Донбасс». Как только прошли эти машины, мы попали в тир. Нас начали обстреливать из танков, сразу целенаправленно подбивая технику. Я вам скажу, зрелище ужасное, потому что те, кто оставались в живых и выдвигались к ближайшему хутору, то российские войска били все, что передвигалось, даже машину с ранеными они подстрелили. Происходило все очень быстро, часть машин остались на дороге, остальные двинулись к селу. Нам удалось взять 8 единиц техники, взять 8 пленных. Но они стреляли даже по ним, зная, что в нашей технике сидят их пленные, они ее уничтожали.

Ближе к вечеру, когда огонь прекратился, мы еще могли прорваться, но нас связывали наши раненые. Поэтому мы прекратили военные действия после того, как россияне предложили нам мирные переговоры. Проехали перед нами с флагом и предложили раненых выносить к их танку. Даже пообещали, что наших «двухсотых» можно собрать по полю. Я вам скажу так: для меня это поле – место на которое я при первой же возможности буду приезжать и часами стоять на коленях, потому что оно усеяно моими друзьями…

Когда россияне вышли с нами на переговоры, сразу предложили сложить оружие. На что мы ответили, что делать этого не будем. Мы связались с руководством и получили надежду, что придет помощь. Заняли оборону, но скрыться от артобстрела было негде. В хуторе были старые погреба, вытащишь один кирпич и получается братская могила. А у них 20 НОН (я их видел собственными глазами), которые бетон прожигают. Должен отметить, что среди нас был кировоградский спецназ, который просто забился в эти погреба. И первый, кто пошел и сдался, был их командир.

Мы держались больше суток: вели переговоры, ждали помощи. Тогда нам сами россияне подтверждали, что коридор действительно был, но они специально ждали нас – батальон «Донбасс».

Потом вынуждены были сдаться и мы, чтобы вынести наших раненых. От двух российских офицеров, «Клена» и «Лисы», мы получили честное слово офицера, что нас не передадут ДНР, но на следующее утро (1 сентября) нас вывезли в Донецк и отдали ДНР. Там нас встретили местные, перед СБУ нас выстроили в ряд: оскорбляли, унижали, называли фашистами.

Меня освободили, но 107 человек еще остались в подвале донецкого СБУ и сейчас меня больше всего волнует их судьба. Я считаю, что святая обязанность руководства нашей страны вытащить этих людей».