Владимир Лютый: Мы понимали, нужно будет подтверждать чемпионское звание

Олимпийский чемпион и единственный обладатель всех советских наград днепропетровского «Днепра», он прошел с родной командой путь от первой лиги до вершины высшей лиги и европейского признания.

- Как начинался ваш путь в футбол?

- Я пришел в “Днепр-75″, и после первой же тренировки был определен в команду к Борису Дановскому. Потом нас принял Гринько, но там был возраст старше, и я практически не играл. Хотелось играть, и я ушел в другой клуб – в “Вихрь”. К счастью, там был хороший специалист по детскому футболу Анатолий Исламович Бурханов, который поставил мое развитие на правильный путь. Конечно, это был не “Днепр-75″, где я мог играть по своим силам. А после двух лет в “Вихре” меня забрало гороно в свою команду. Там провел год, но мне очень не понравился коллектив, и я вернулся в “Вихрь”. Бурханов и ныне покойный Цалик Аронович Цадиков дали мне очень много. Они видели во мне какой-то талант и поставили хорошую школу. Тренировки тогда проводились только три раза в неделю, и они, понимая, что этого мало для развития, приглашали меня и Юру Кулиша, с которым мы до сих пор очень дружим, играть за цеховые команды. Получилось, что с 15 лет я набирался опыта игр против мужиков.

Эти матчи в первенстве города не оставались незамеченными, и Борис Подорожняк пригласил меня вновь в “Днепр-75″. Получилось, что мы сразу поехали на турнир в Минск, где я неплохо сыграл, затем на соревнованиях в Баку стал лучшим бомбардиром – и меня оставили в команде. Это был уже выпускной год, и после его окончания я попал в дублирующий состав “Днепра”, а потом – и в основной состав. “Днепр” тогда играл в первой лиге.

- После возвращения в высшую лигу перед командой ставились уже более серьезные задачи, но поначалу дела “Днепра” совсем не ладились. Почему?

- Для начала вернусь в тот год, когда мы выходили в высшую лигу. Когда Лукашенко взял в команду меня и Юру Гревцова, “Днепр” занимал 13 место. Первая игра была в Кишиневе, и меня выпустили сразу в стартовом составе. Мы выиграли 1:0, и на следующий матч в Орджоникидзе состав не меняли. Мы опять выиграли – 2:0. Затем были две игры в Днепропетровске, которые я тоже провел в составе – и снова победы. Команда после такой серии поднялась на 2 место. Затем мы выиграли в Ланчхути 2:1, а в следующем матче в Кутаиси Лукашенко вдруг, не объясняя ничего, меня не выпускает. И “Днепр” проигрывает 0:3. Получилось стечение обстоятельств, которое сыграло в мою пользу.

Ну а затем уже руководство обкома партии, увидев, что есть шанс вернуться в высшую лигу, взялось за команду. Вот только Лукашенко как специалист был слабым, и уже первые игры на новом уровне показали, что нам много не хватает. Были приглашены Емец с Жиздиком, которые привели с собой таких опытных футболистов, как Погорелов, Надеин – и команда сразу приобрела другое лицо.

- Не было боязни, что с приходом новых тренеров, когда началась чистка рядов, вас могли куда-то отправить?

- Я даже никогда не думал об этом. Скажу такую вещь. Когда мы играли в первой лиге, у меня в команде была самая низкая ставка – и то, половину Лукашенко умудрялся забирать. И даже когда вышли в высшую лигу, он первые пару месяцев вызывал меня и говорил: “Ты много получаешь, еще разбалуешься. Давай, 50 рублей на стол!”

- Вы один у него такой были?

- (улыбаясь) Не знаю, не спрашивал. А когда пришли Емец и Жиздик, да еще так получилось, что в первой же игре я забил “Шахтеру”, условия сразу изменились. Стал получать наравне со всеми.

- В “Днепре” было три высококлассных нападающих: Таран, Протасов и Лютый. Чаще использовали кого-то двух, но иногда вы выходили на поле вместе, как, например, против “Бордо”. Как в таких случаях распределялись роли на поле?

- Мы были нападающими, но присутствовала готовность играть и на другой позиции. Скажем, Протасов не мог сыграть в полузащите, а я эту функцию исполнял и в “Днепре”, и в олимпийской сборной: играл и левого хава, и в центре, и впереди. Был более универсальным игроком и занимался преимущественно подготовкой моментов. А Протасов намного лучше меня играл перед воротами. В этом и состоит футбол: одни забивают, другие готовят, третьи защищаются – а выигрывает команда.

- Сейчас очень многие в пример приводят командных дух “Днепра” 80-х, идеальные отношения игроков за полем. Так ли безоблачно все было?

- Всякое бывало. Команда часто собиралась большими группами. Мы могли расслабиться, выпить, и когда кто-то позволял себе лишнее, остальные его всегда брали под свою защиту. Тренеры это чувствовали, и сами ребята потом костьми ложились в благодарность за то, что их уберегли от неприятностей.

- Нынешние футболисты ходят в ночные клубы, на дискотеки, играть в боулинг… Вы куда ходили?

- Были закрытые вечеринки. Собирались либо у кого-то дома, либо в ресторане, но в таком случае заведение закрывали, чтобы никто не видел. Мы понимали, что это не должно быть достоянием общественности.

Приведу такой пример. Один знакомый в 1986 или 1987 году пригласил меня в ресторан – хотел представить кому-то как своего друга. Я провел там всего лишь час, но все это время был сумасшедший ажиотаж. О чем-то поговорить было нереально. Поэтому мы, если и отдыхали где-то, этого никто не видел.

- Во время командных посиделок вы обсуждали матчи или разговаривали на отвлеченные темы? И кто был заводилой обсуждения?

- Как такового заводилы не было. Если мы собирались, игровые моменты всегда обсуждались – думаю, и сейчас это происходит между ребятами. У нас были долгие поездки на матчи в других городах. Бывало, что по 12 часов добирались в одну сторону. Нанимали чартер, но это был самолет АН-24, где мы все сидели на двух лавочках напротив друг друга. Сбрасывали в середину сумки и играли на них в карты.

Сейчас происходит то же самое, но на другом уровне. Жизнь меняется. Футболисты по-другому воспитывались, и думают иначе, чем мы. Сегодняшним тренерам это нужно учитывать. Если мы едем в какую-то страну, нужно учитывать ее менталитет и разговаривать на ее языке. Точно так же, если меняется поколение, нужно пытаться его понять. Это классика, “Отцы и дети”.

- Насколько вашу жизнь изменило чемпионство 83-го года?

- Я бы не сказал, что очень уж изменило. Естественно, наши зарплаты отличались от тех, что получали обычные трудящиеся, но не настолько, как сейчас. Мы находились практически 9 месяцев вне семьи, вне дома, но если хочешь чего-то добиться, нужно от чего-то отрекаться.

Мы понимали, что в следующем сезоне нужно будет подтверждать чемпионское звание. И затем мы завоевали две бронзы.

Неудачи стали постигать нас в 86-м. Если бы за пять лет до этого, сказали бы, что команда займет 11 место, все бы восприняли это нормально, но тогда это уже было поражением. Все искали пути, чтобы вернуться в тройку.

- Вы ведь после Кутузова комсоргом были…

- Да. Как-то подходит ко мне Геннадий Афанасьевич: “Володя, так и так, нам нужен комсорг, и я вижу твою кандидатуру”. “Вы поймите, – отвечаю. – У меня семья, двое детей, некогда, пятое-десятое”. – “Я буду тебе доплачивать 200 рублей в месяц”. И все вопросы были сняты (смеется). Так я стал собирать комсомольские взносы. Вы же понимаете, что вся эта организация преследовала пропагандистские цели. Да, были лидеры, из которых делали культовые имена, но сама система оказалась непригодна для жизни, и себя не оправдала… Я должен был после каждой зарплаты обходить всех ребят и собирать, кажется, по 2 процента. Затем приходил в райком, и там девочки за меня писали отчеты о якобы проводящихся в команде собраниях. Я их благодарил, приносил шампанское. Организация была хорошая, и придраться ко мне не мог никто (улыбается).

- “Стучать” на провинившихся товарищей не заставляли?

- Нет, такого не было. Пару раз приезжал кто-то сверху, нес какой-то бред, бросал лозунги. Я слушал-слушал и говорю: “Привези лучше команде книги, а мы купим за свои деньги”. Раньше, знаете, престижно было иметь в домашней библиотеке различные собрания сочинений.

- Привез?

- Да, это наладили на постоянной основе. Давали нам книги из каких-то своих фондов.

- Когда “Днепр” в 88-м году второй раз стал чемпионом, команда перед заключительным туром уехала в Марокко. Остались только вы и Башкиров. Что тогда случилось?

- Да ничего не случилось, на самом деле. Просто устал от сезона и попросил тренеров дать мне паузу. Год выдался очень тяжелый: две операции, участие в Олимпиаде. Я поставил перед собой цель – поехать в Сеул – и очень много работал, отказывался от всего, от семьи. Получилось так, что после окончания предыдущего сезона, во время поездки в Малайзию я получил травму колена. Сразу же вернулся в Москву на операцию. И хорошо помню, как перед операцией сказал врачам, что по суставу гуляет какой-то хрящик, который и спровоцировал разрыв мениска со связкой. Но они как-то халатно к этому отнеслись: “Мы тебе все зашили, там все целое”.

Я быстро восстановился: пока команда была на сборах в Болгарии, в Сочи сам тренировался по три раза в день. “Днепр” оплатил гостиницу, и я там работал. Начали чемпионат, все было хорошо. А в апреле олимпийская сборная играла с Болгарией – и опять случилась та же травма. Снова я полетел в Москву, меня прооперировали. И хотя в этот раз я уже ни о чем не напоминал, после операции врачи сказали, что вытащили хрящик. “А на всякий случай, – говорят, – мы и мениск удалили” (смеется).

После такой травмы восстанавливаются около двух месяцев, и опять пришлось работать в очень жестком режиме. Вставал в 7 утра, час катался по городу на велосипеде, в 11 часов бегал по песку, а в 5 вечера ехал в бассейн, где работал на тренажерах и проплывал 2 километра. Сам себе придумал такой ежедневный комплекс. Сейчас бы, наверное, этого и не сделал, а тогда мне очень хотелось. Получилось, что восстановился за месяц, и Бышовец пригласил меня на очередной сбор олимпийской сборной. Сказал работать в щадящем режиме, и долго не верил, когда я сказал, что готов тренироваться в общей группе. Посмотрел одно занятие, второе – и пошло.

Так что год получился осень тяжелым. В итоге, команда уехала в Марокко, а мы с Башкировым вместе с дублерами сыграли в последнем туре против минского “Динамо”. Сергей, с которым мы до сих пор очень хорошо дружим, сказал, что останется за компанию. Вместо Марокко мы с ним поехали в Евпаторию, на грязи, где лечили суставы.

- Что больше всего запомнилось с Олимпиады?

- Естественно, сама победа. И то, как после финала раскачали корабль, на котором жили. Анатолий Федорович тогда поступил очень правильно: перед финалом забрал нас из олимпийской деревни, где под конец Игр уже царила атмосфера расслабленности, и поселил на корабле, на котором жили артисты, приехавшие поддержать наших спортсменов: Петросян, Винокур, многие певцы. Но весело уже было после игры. Вообще, мы поняли, что можем решать высокие задачи, после победы в первом матче над Аргентиной.

Запомнилось, что между участниками установились очень хорошие отношения. Скажем, мы жили рядом с американцами, и я потом встречался с ними на протяжении многих лет. В последнее время частенько летал в Америку к своему другу по сборной Игорю Склярову, и виделся с ребятами, против которых играл в Сеуле. Многие из них тоже стали тренерами.

Так вот, после выигрыша у Аргентины мы легко прошли США и Австралию, после чего остался полуфинал и финал. Выиграв у сильной, очень ровной команды Италии, болели во втором полуфинале за немцев. Но они проиграли по пенальти бразильцам. Мне кажется, Бразилия нас немного недооценила. У них команда очень сильная была.

- Вы чувствовали повышенное внимание к Олимпийским играм со стороны руководства страны? Ощущалось, что это было не только спортивное, но и политическое соревнование?

- Нет, такого ничего не чувствовалось. Да и после окончания Игр никто нас не встречал. Получилось так, что сразу после Олимпиады мы полетели на игру в Бордо, и затем, вернувшись в Днепропетровск, ночью часа два добирался до дома. По-моему, даже грузовик какой-то нанял, чтобы все сумки увезти. Наверное, победа воспринималась как должное.

- А в Москве сборную разве не встречали?

- Были фотокорреспонденты, но мы (игроки “Днепра”), сдав вещи в камеру хранения, в этот же день отправились в Бордо на матч Кубка УЕФА, и, что было дальше, я не знаю.

- Почему ваша карьера после “Днепра” продолжилась именно в Германии?

- Сначала, я думал, что уеду в Англию. “Днепр” тогда ездил во многие коммерческие поездки, и нас видели скауты многих клубов. Евгений Мефодиевич даже посоветовал учить английский, потому что есть хорошее предложение оттуда. Но потом, после игры с “Тиролем”, быстро сработал “Шальке”, буквально за неделю оформивший трансфер.

- Не смущало, что команда играет во второй бундеслиге?

- Была цель выйти в первую бунделигу, да и всю ситуацию я воспринимал так: в “Днепре” начал с первой лиги, и после переезда в новую страну получается так же. И третий момент: в “Шальке” уже играл Саша Бородюк, с которым мы дружили. До сих пор мы поддерживаем отношения. Кстати, затем оказалось, что в первой бундеслиге легче играть, чем во второй. Партнеры по команде намного квалифицированнее, и с ними легче взаимодействовать. И против умелых футболистов играть лучше.

- В последнее время вы работали в Молдове.

- Да. С командой “Рапид” из Кишинева заняли пятое место. Как оказалось это самое высокое место команды в ее истории. Сейчас в клубе поменялся собственник, и мне предложили новый контракт на год. Так что я там остался.