Египетские страсти

Кошка фараона

Два года назад, побывав в Египте по турпутевке, Михаил привез своей матери, Александре Пантелеймоновне Соленой, статуэтку кошки, приобретенную в антикварной лавке города Эль-Гиза. Мать всю жизнь мечтала побывать в жарких странах, а в юности даже грезила пирамидами, но не сложилось.

В лавке старьевщик, с трудом говоривший по-английски, уверил Михаила, что эта статуэтка была откопана у саркофага египетской царицы, жены фараона Эхнатона, и служила проводником в мир мертвых. Каждого более-менее знатного умершего египтянина в «край зашедшего солнца» сопровождали еще ушебти (ответчики) – глиняные статуэтки слуг, которые за земной чертой должны были ожить и служить своим господам подобно механическим роботам. Но кошка играла среди этих фигурок особую роль.

Кошкам в Древнем Египте поклонялись наравне с богами, нанося их изображения на папирусы и двери домов, а статуэтками украшая жилища и храмы. В стране бога Ра их называли бастами-паштами (богиня Бастет – полуженщина-полукошка, и Луна - Пашт). Это животное и в живом облике представлялось ходящим между мирами, между солнечным и лунным светом, то бесследно исчезая, то неожиданно появляясь. В мертвом же виде кошки в представлениях людей становились стражами границ, одних пропуская в царство мертвых, других прогоняя прочь, а третьих загрызая до полного уничтожения.

Кошка жены Эхнатона, согласно поверьям, была под стать царице, тоже особого рода, приближенного к самому Осирису – мумиеподобному повелителю подземного царства. У нее были ярко-голубые, светящиеся в темноте ледяным пламенем глаза, чересчур длинный и сильный хвост, который бил подобно плети, и практически голое бесшерстное черное тело, сближающее ее с выходцами из иного мира.

Говорят, она могла исполнять самые потаенные желания своей хозяйки, и с ее помощью та распутывала самые сложные придворные интриги, создавая свои, и всегда преуспевала во всех делах. Черную тварь она использовала и в борьбе с всемогущими жрецами, считавшими ее настоящим посланцем ада и воплощением чудовища Амамат, пожиравшего в царстве мертвых души и тела грешников. Кошка пакостила им еще и в земной жизни, воруя то свитки, то церемониальные принадлежности. И потому, обычно властные, жрецы особо не доставали Эхнатона и его царственную супругу.

Когда кошка умерла, по приказу царицы мастера изготовили ее статуэтку. В идеале царице хотелось мумифицировать свою любимицу, чтобы вместе с ней достичь потусторонних плодородных полей Иару, но когда кошки умирают естественной смертью, то обычно уходят в такие темные норы, где их трупы никогда не могут быть найдены. Туда же, видимо, удалилась и черная кошка с ярко-голубыми глазами, как только почувствовала приближение смерти. Поэтому пришлось довольствоваться статуэткой. Лишившись кошачьей защиты, вскоре умерла и сама царица (согласно преданию, ее отравили, пропитав одежды ядом скарабея). После ее смерти статуэтка была приставлена к роскошному саркофагу в виде стража и одновременно проводника в иной мир.

Подарок из гробницы

Такую историю поведал Михаилу старьевщик, после чего спросил по-английски, откуда он прибыл.
- Из Украины, - ответил Михаил.
- Это большой город? – поинтересовался антиквар.<> - Очень, - не стал пояснять его ошибку турист.

(Пройдет всего пара лет, и столь неграмотный вопрос не сможет задать уже никто – об Украине месяцами будут говорить во всех новостях и передачах мира, пусть в связи с печальными событиями, но говорить).

Каменная статуэтка действительно казалась старой - от левого бока был отколот небольшой кусок, макушка счесана, а хвост наполовину отбит. Мелкие трещины, покрывавшие каменную спину кошки, довершали старинный вид. Единственное, что держалось под напором времени, была золотисто-черная краска, покрывавшая тело и въевшаяся в камень так, что стала несмываемой.

Может, на самом деле, если судить по довольно сходной цене, она и не имела никакого отношения к жене Эхнатона (в Египте, как нигде, любят торговать подделками), но выглядела древней, так что вполне могла быть откопана в каком-нибудь захоронении, пусть и не царском. Но это соображение Михаил держал при себе, матери же, чтобы порадовать ее, сказал, что статуэтка из пирамиды.

Любовно огладив подарок и расцеловав сына, Александра Пантелеймоновна поставила кошку на этажерку у окна, напротив двери и своей кровати. Смотрелось неплохо.

- Если кошка могла исполнять заветные желания, то, возможно, ее статуэтка тоже, - смеясь, предположил Михаил, выходя из комнаты.

Эти неосмотрительно сказанные слова засели в голове пожилой женщины подобно брошенному в землю зерну. Собственно говоря, у нее было всего три заветных желания, и все невыполнимые: чтобы воскрес ее погибший два года назад муж Степан, чтобы вернулась молодость и чтобы зацвел растущий на огороде папоротник. Она подумала и загадала первое. Не сразу, конечно.

Первые недели она заходила в комнату, смотрела на замершую в оцепенении кошку, гладила ее по спине, заодно смахивая пыль, и говорила:

- Я, конечно, не жена Эхнатона. Но отныне ты моя. Так что привыкай.

Так прошло три месяца.

Исполнение желания

На годовщину смерти Степана она приготовила поминальный обед. Пришли сын с невесткой и внуком, сестра с деверем и двоюродный брат. Помянули, закусили, в который раз просмотрели фотографии из альбома, запечатлевшие ее со Степаном в разное время их непростой жизни, посокрушались, что несчастный случай раньше времени свел его в могилу. И Александра Пантелеймоновна, расчувствовавшись, произнесла сокровенное:

- Вы не представляете, как мне хочется, чтобы он вернулся, подобно Лазарю, которого поднял из гроба Иисус. Как мне его не хватает!

По иронии судьбы, отчество у Степана было Лазаревич.

Под этим ли впечатлением или другим, только ночью безутешной вдове приснился сон. Будто она на кладбище протирает надгробие, и вдруг плита шевелится, приподнимается, раздвигая землю, и обнажая черный провал, и из него, хватаясь за осыпающийся край, высовывается полуистлевшая коричневая рука.

- Нет, нет! – кричит она. – Только не в таком виде, нет.

И кто-то за ее спиной мягко, по-кошачьи произносит:

- Только Христос может воскресить в нетленном виде. А иначе – принимайте как есть.

С криком она просыпается. За окном еще темно. Кошка, освещенная лунным светом, немигающе смотрит на нее.

- Надо же такому присниться, - крестится Александра Пантелеймоновна. – Не приведи Боже.

Но это был еще не ужас. Ужас начался, когда на другой день позвонил сын и сообщил, что плита на могиле отца, к которой он поехал положить еду с поминального стола, сдвинута в сторону, словно ее пытались снять и утащить. А изображение на надгробии побито, будто в отместку за незавершенный акт.

Конечно, если бы Михаил знал о кошмаре, приснившемся его матери накануне, то не спешил бы с новостями. Но он не знал, и потому стал невольным виновником инсульта, сразившего Александру Пантелеймоновну прямо у телефона.

Реанимация, палата интенсивной терапии, санаторий, месяцы ухода в конце концов подняли ее на ноги, хотя на речи и движениях апоплексический удар оставил неизгладимый след.

Когда она вернулась в свою квартиру, статуэтки на месте не оказалось. Ее не было вообще нигде. Михаил свою причастность к исчезновению антикварной вещицы начисто отрицал, уверяя, что за период болезни вообще не заходил в квартиру матери. Тем не менее, кошка исчезла. Кто знает - может, это и к лучшему.