Всадник без воротника

В нем возвели аналогичную мануфактуру (там, где сейчас расположен хлебозавод №1), а прибывшие 285 семей (1792 человека) разместили в безымянном поселении на реке Мокрая Сура, получившем название слобода Дубровинская, затем Сурская, и в конце концов Сурско-Литовская. Тут построили прядильную и филиал Екатеринославской фабрики с четырьмя станками. Часть жителей ежедневно ездила в губернский центр, а другая часть работала на месте, снабжая губернскую фабрику тюками очищенной шерсти.

В самом городе недалеко от фабрики вырос поселок для ткачей, состоявший из трех линий домов на две семьи каждый. Стояли они вдоль первой и второй Фабричных улиц.

Как гласит предание, из сукон, сотканных на Екатеринославской фабрике, шили мундиры самому государю императору, в них красовались лейб-гвардейцы, уланы и прочие столичные полки.

Фабричные же рабочие, жившие в жуткой нищете и получавшие за свой поистине адский труд копейки, были вынуждены промышлять разбоем, то и дело наводя ужас на зажиточных горожан. Когда они ватагой заходили в город, люди запирали калитки и спускали с цепи собак. Как утверждает молва, фабричные были настолько ловки, что могли на скаку с помощью специальной проволоки срезать воротники и полы шуб у редких смельчаков, рискнувших ехать мимо слободы, и те не успевали ничего понять, пока не приходили домой.

Однажды произошла такая история. На рождественские каникулы домой прибыли семинаристы. Скуки ради они решили развлечься и проверить мастерство фабричных – так ли они ловки, или это только слухи? Стояли морозы, город по самые окна был завален снегом, а гулявшие по улицам метели не давали людям надолго высунуться во двор. Даже конные патрули не могли пробиться сквозь вьюжные завесы, и город практически не охранялся.

Поспорили, что один из семинаристов обскачет вокруг слободы, и если вернется с воротником и полами своей шубы, они выставят фабричным пару бочонков пива. Если же воротник окажется срезан, и он не заметит, где и кем, то сам напоит своих товарищей. А если даст ловкачу отпор (а то и поймает), то получит золотые часы (их согласился презентовать замдиректора фабрики, приходившийся семинаристу дядей).

Юноша надел шубу с широким собольим воротником, пришпорил коня и поскакал. Вскоре снежная круговерть скрыла его фигуру из виду, а сугробы заглушили стук копыт.

Собравшись в таверне, остальные ждали возвращения своего товарища, гадая, выпадет ли им удача пировать, подтрунивая над ним, или же придется отдавать пиво рабочим. Время текло, а всадника всё не было. Так и не дождавшись его, все разбрелись по комнатам спать.

Наутро метель немного поутихла. Выглянув в окна, спорщики наконец увидели вернувшегося коня с седоком. Они напрягли зрение, пытаясь высмотреть, есть ли на том воротник, или нет. Воротника не было, а вместе с ним не было и головы. Промахнулся ли ловкач в снежной круговерти своим оружием, или семинарист напоролся на невидимое препятствие, никто так и не узнал. Найти голову не представлялось возможным, хотя пристав и делал попытки повторить путь несчастного, пуская его коня в надежде, что тот приведет к месту трагедии. Конь фыркал и не хотел двигаться дальше определенной черты. Семинариста так и похоронили – без головы.

А спустя полгода, когда сошел снег, она обнаружилась под крыльцом дома… замдиректора фабрики. Ее легко опознали, так как мороз сохранил все ткани в их первозданном виде. Конечно, полицейские не исключали, что фабричные в отместку могли подбросить ее начальству. Но бытовала и иная версия. Что таким образом заместитель под шумок расправился с племянником жены, после ее смерти претендовавшим на наследство. Он же и был инициатором спора.

Разгорелся скандал, докатившийся до столицы и ставший последним гвоздем, вколоченным в крышку гроба фабрики, которая и так едва успевала за более производительными конкурентами. В 1837 году правительственным указом она была закрыта и, к радости ткачей, ликвидирована. Так «всадник без головы» положил конец непосильному труду, но в то же время и прекрасным тонким, как шелк, екатеринославским сукнам.