Городские байки: Вендетта от Калитки

Простой люд, до того бывавший лишь на ярмарочных балаганах, благодаря низким ценам на билеты (двухгривенник за стоячее место) восторженно рукоплескал украинским звездам: Марии Заньковецкой, братьям Тобилевичам – Николаю Садовскому (выступавшему под фамилией матери) и Панасу Саксаганскому (взявшему псевдоним родного городка Саксагань Екатеринославской губернии), Загорскому, Марии Садовской-Барилотти и прочим. А сам Кропивницкий в письме своему другу позже писал: «В Полтаві нам було непогано, а в Катеринославі таки гарно».

Для нового екатеринославского театра сам Иван Карпенко-Карый (Тобилевич), тоже выступавший в его труппе, частенько специально писал пьесы, а его жена вспоминала: «Рабочие в Екатеринославе так любили наш театр, что мы, актеры, чувствовали себя там всегда, как в родной семье».

Январь 1896 года выдался особенно холодным, а театр плохо отапливался. Единственная железная печь сильно дымила, так что во время топки помещение застилало сизыми туманом. Поэтому, когда шли представления, печь тушили. То ли из-за нерадивости истопника, то ли по какой-то случайности, в один из дней, когда актеры собрались на генеральную репетицию, вспыхнул пожар. Разбушевавшееся пламя за считанные минуты съело костюмы, реквизит, декорации, личные вещи актеров. Последним чудом удалось выбежать из объятого пламенем здания, получив разной степени ожоги.

Труппа оказалась без единого гроша в кармане и была на грани развала. Чтобы не дать артистам умереть с голоду, среди жителей был брошен клич на сбор средств погорельцам. Скидывались, кто мог, по гривеннику, пятаку. Собранной суммы хватило на то, чтобы частично возместить ущерб и сохранить труппу. По поводу же того, что стало причиной возгорания, едва не унесшего жизни самих актеров, история умалчивает. Но до наших дней дошло такое предание.

Деревянный театр, возведенный на Качельной площади, был уже вторым, который постигла печальная участь. Первое сооружение в конце 30-х годов было снесено неожиданно налетевшим с реки ураганом, буквально разметавшим театр на части. Причем, как говорили, не обошлось без жертв. С тех пор это место в народе считалось гиблым. Вспомнили, что когда-то тут располагалось болото, в котором, по верованиям предков, водилась всякая нечисть. Но прошли годы, происшествие забылось, и когда на этом месте вырос новый тоже деревянный театр, зрители охотно потянулись туда.

В 1896 году труппа привезла, в Екатеринослав, в частности, трагикомедию «Сто тысяч», в которой высмеивался аферист Герасим Калитка, в свою очередь обманутый ростовщиком-евреем, продавшим ему фальшивые деньги.

Человек с такой фамилией жил и в Екатеринославе. Возможно, это было не более чем совпадение, но вот беда: его манеры, спесь да и внешность были как две капли воды похожи на повадки сценического двойника. Калитка выдавал себя за заядлого театрала, хотя близкие уверяли, что он на спектаклях просто отсыпается.

В один из предыдущих приездов труппы в город между драматургом и Калиткой произошла стычка. После окончания действа последний, будучи навеселе, зашел за кулисы, в роли которых выступал задник театра, и принялся распекать актеров за их приверженность к низкому жанру и поучать, как надо играть, следуя образцам высокого искусства. Задетый за живое, драматург дал совет поклоннику обходить театр, в котором тот ничего не смыслит, десятой дорогой. Калитка в свою очередь обозвал украинские пьесы до слез нудными, под которые только и можно, что спать. Так они и разошлись. А спустя время Карпенко-Карый написал комедию, в которой завуалированно отомстил своему обидчику.

Для екатеринославского хвастуна это был удар под дых. Легко узнаваемый, он сразу сделался объектом насмешек, и все усилия его жизни обернулись крахом.

Конечно, никто не застиг его с факелом или канистрой керосина в руке возле театральных подмостков. Но слух о том, что именно он причастен к поджогу, долго не умолкал, в конце концов вынудив прототипа сценического героя собрать свои манатки и навсегда покинуть город.