Городские байки: Тайны древнего провалья

Протоиерей Максим Моторный в газете «Екатеринославские губернские ведомости» писал, что в только что построенном Преображенском соборе «оказались трещины в сводах обоих приделов и в таковых же противоположных оным».

Тут же объявились лжепророки, которые стали предвещать конец если не света, то уж города точно. По их словам, это было предупреждение, за которым вскоре последует главный удар, и те, кто не успеет уехать, погибнут. Гнев Божий, говорили они, вызван тем, что гора, на которой возвели масонский град (даже главный вход в главную церковь украшала лучезарная дельта), считалась священной. Потревоженная, она теперь готова отверзнуть свои недра, угрожая поглотить город. Гора действительно гудела, давая один толчок за другим.

Напуганные обыватели кинулись собирать вещи. По улицам заскрипели брички, повозки на полозьях, коляски. По льду зацокали копыта лошадей, увозящих пассажиров за городскую черту. В церквях беспрестанно шли службы.

И тогда вспомнили взбудоражившее город накануне землетрясения дело. Уже много месяцев в управу поступали жалобы на некую мещанку Листовертову, проживавшую в деревянном двухэтажном доме на улице Клубной (ныне – Ленина). Жители обвиняли ее в занятии черной магией, наведении порчи, сглазе и прочих смертных грехах. Необъяснимые смертельные случаи и происшествия тоже считали ее рук делом. Жаловались на летучих мышей, которых она прикормила на своем чердаке, и которые с наступлением сумерек вылетали на улицы, снимая с голов прохожих шляпы, а то и выдирая волосы.

Последней каплей, упавшей в котел народного возмущения, стала гибель молодой девушки, жившей в доме напротив. Ее отец в прошлом служил на флоте, воевал, и на память от тех времен хранил у себя морской бинокль с дарственной надписью. Сам он к тому времени уже умер, оставив после себя еще довольно молодую жену и дочь, с которой бинокль сыграл плохую шутку. С помощью этого довольно тяжелого прибора девушка частенько (когда красные шторы не закрывали видимость расположенной напротив квартиры) наблюдала из окна своей комнаты за проходившими в доме колдуньи сеансами: как та протыкала иголками восковых кукол, отрезала петухам головы, чертила на полу жуткие изображения; как в неверном свете луны, оставлявшем на полу призрачные полосы, приплясывала, притоптывала, шептала что-то в перевернутую вверх ногами икону. О том же, что творилось там, когда на окна опускались тяжелые занавеси, она боялась даже предполагать. Обо всем увиденном девушка рассказала приставу, в конце концов пришедшему разбираться с жалобами. Понятное дело, обитательница зашторенной квартиры все выдвинутые против нее обвинения отрицала, а показания соседки назвала оговором, вызванным ревностью: она-де недавно, несмотря на возраст, соблазнила ее жениха, как раз в этой самой комнате, - вот невеста и мстит. Собрав свидетельства, пристав ушел, а спустя несколько дней девушка была найдена мертвой в своей постели.

На беду ворожеи, жених покойницы (тот ли, якобы соблазненный колдуньей, или другой – неизвестно) был одним из гласных городской думы. Активизировав расследование, он все силы направил на то, чтобы если не установить истину, то в любом случае наказать колдунью. С его подачи дума наконец приняла решение изгнать из города нарушительницу общественного спокойствия с предписанием никогда в дальнейшем не появляться в его окрестностях. В сопровождении полицейских, погрузив на телегу всё, что могло уместиться, она под улюлюканье зевак покинула Екатеринослав. Но напоследок, погрозив толпе жилистым кулаком, сказала:

- Вы изгоняете меня из города, а я изгоню с земли ваш город.

Спустя месяц и произошло землетрясение. Знающие люди, не став далее искушать судьбу, отправились к колдунье, которая, как поговаривали, тайком вернулась и пряталась в одном из лазов провалья, тянувшихся Бог знает куда. О чем они говорили с ней и что сделали, история умалчивает. Но после их возвращения провалье наконец прекратило расширяться, и город больше не трясло.

Если верить легенде, дух колдуньи еще долго обитал (а может, обитает и поныне) в овражистом лабиринте, заманивая туда прохожих, недаром собаки всегда выли, подходя к его краю.