Как в Днепропетровске «нахимовцев» воспитывали

И Брежнев сам благословил

Воспитанный на морских традициях буквально с пеленок (мой дед был боевым адмиралом, отец — офицером-подводником, участвовавший в испытаниях первой в СССР атомной подлодки), во флотилию я поступил — заметьте, не записался — по настоянию отца в сентябре 1972 года после жесткого конкурса табелей успеваемости за пятый класс и, конечно же, школьных характеристик. Подал заявку на курс электромехаников. Но до ноябрьских праздников вся флотилия занималась только строевой подготовкой, усиленно готовясь к предстоящей демонстрации трудящихся, которую по традиции открывали вымуштрованные до автоматизма стройные ряды курсантов в морской форме. Говаривали, что такое парадно-показное действо очень нравилось тогдашнему первому секретарю Днепропетровского обкома КПСС Алексею Ватченко. А благословил его на это будто сам Леонид Ильич, приезжавший накануне на годовщину освобождения его родного Днепропетровска. Готовя программу пребывания Брежнева, Алексей Федорович захотел чем-то удивить генсека. Кто-то из окружения посоветовал привлечь к празднествам детскую флотилию. Тогда-то и задумали облачить курсантов в военно-морскую форму и научить прилично маршировать — как в Нахимовском училище. А учебный корабль с выстроенными на палубе юными моряками по-взрослому задействовать в траурной церемонии спуска на воду венков в память о погибших. Мало сказать, что задумка удалась. Благодаря наблюдавшему за всем этим и расчувствовавшемуся Брежневу идея получила всесоюзную огласку и была рекомендована к повсеместному применению.

Клешами улицы мели

Допуск к участию в параде для каждого курсанта считался первым авансом для прохождения вожделенной летней плавательной практики на учебных кораблях. А первокурсникам давал еще и возможность в рассрочку или за символическую цену первыми приобрести настоящую зимнюю и летнюю военно-морскую форму: тельняшки, гюйсы (синие воротнички с белыми полосками), суконки, ремни, бескозырки, погоны и даже бушлаты. Но в неподдельный восторг одних и в шипящее негодование других приводили матросские клеши — форменные суконные брюки с сильно расклешенными штанинами. Конечно, их фабричный покрой явных «колоколов», полностью закрывающих ботинки, не предусматривал. Запрещенного эффекта, с которым беспощадно тогда боролись как на гражданке, так и на флоте, добивались с помощью вшивания клиньев. Структура ткани позволяла им оставаться практически неприметными, а нам — ходить гоголем, «вешая лапшу на уши» ревностно интересующимся сухопутным, мол, отстаньте, по уставу положено! Представляете, каково было нам в форме и в широченных клешах щеголять перед приглянувшимися девчонками, гонористыми сверстниками или занудными училками!.. Ведь в дни занятий во флотилии форму приходилось носить и в школу.

Штрафников — на прикол!

На первом курсе преподавались лишь общеобразовательные дисциплины морского направления: устройство корабля, история флота, вязание морских узлов, семафорная азбука и др. Даже был кружок судомоделизма. Занятия проводились три раза в неделю по два часа утром или вечером. В конце каждого полугодия сдавались зачеты или экзамены, по итогам которых и отбирались кандидаты на прохождение летней корабельной практики. Троечники, прогульщики, злостные нарушители дисциплины либо вообще не допускались к практике, либо распределялись на стоящую на приколе плавбазу. Дело в том, что на вооружении флотилии в мою бытность находилось три ходовых корабля: два военных (без вооружения, конечно) — малый противолодочный (МПК) «Комсомольская правда», большой тральщик (БТЩ) «Александр Мирошниченко» и огромный немецкий морской буксир 1929 года постройки, доставшийся нам после войны по репарации. Ну, а для проштрафившихся — стоящий на косе жилмассива Красный Камень дореволюционный колесно-лопастный теплоход, переоборудованный под плавбазу, а попросту — специализированный пионерлагерь. Там-то, на берегу, первокурсники и нерадивые субчики постигали неусвоенные зимой навыки моряцкого ремесла.

Ходили мы походами

А примерно сотня счастливчиков, уплатив всего 17 советских рублей за торжественно выданную путевку на одну из трех партий на 24-дневный учебно-тренировочный поход по маршруту Днепропетровск — Киев — Днепропетровск — Николаев — Очаков — Одесса — Днепропетровск, с нетерпением ожидала распределения по кораблям. Безусловно, самым престижным из них считался МПК «Комсомольская правда». «Охотник», как называли на флоте боевой корабль такого класса, действительно впечатлял и приводил в трепетное восхищение своими габаритами, величественно обтекающим корпусом и техническими показателями буквально всех, где ни появлялся этот красавец. Не то что ходившие в то время по Днепру речные «корыта», он легко развивал скорость до 40 узлов (более 75 км/ч), соревнуясь и оставляя за своей кормой «Ракеты», «Метеоры» и даже сверхскоростные «Кометы». Дабы не оказаться перевернутыми метровой волной из-под винтов, его силуэт, показавшийся на водной глади, вынуждал сматывать удочки и убираться подальше не только лодки, но и суда посерьезнее!..

К огромному разочарованию многих даже лучших курсантов, далеко не всем выпадало счастье пополнить относительно небольшой экипаж «Комсомолки». А два других учебных корабля из-за довольно часто возникающих технических неполадок судовая инспекция не всегда выпускала в море. Но по Днепру — до Киева, Николаева и обратно — ходили все три борта.

Салаг опекали морские волки

Только не подумайте, что такими серьезными кораблями и их механизмами управляли безусые юнцы. Естественно, на борту каждого обязательно присутствовали взрослые. От опытнейших капитанов, механиков, штурманов до высококлассных электриков, радистов, врачей и поваров. Как на флоте, каждую боевую часть (по-нашему, службу) возглавлял офицер-наставник, в подчинении которого находился курсантский расчет, способный круглосуточно нести вахту на вверенных ему механизмах и оборудовании. Судоводители — за штурвалом в ходовой рубке или в составе швартовой команды у боцмана, механики — за рычагами управления и обслуживанием дизелей в машинном отделении, электрики — у электрощитов, радисты — в радиорубке, кок и дежурные по камбузу готовили еду и мыли посуду.

Распорядок дня практически не отличался от флотского. Подъем в 6.30, зарядка, туалет, построение на подъем флага, завтрак, развод на занятия и работы, приборки, обед, личное время и т. д. В портах крупных городов сход на берег разрешался либо на заранее организованные экскурсии, либо по увольнительным — на определенное время. День пролетал незаметно. Порой не оставалось ни времени, ни сил полюбоваться чудными кручами Днепра да по-мальчишески помечтать о светлом будущем, подставляя лицо ласковому черноморскому солнцу или соленым морским ветрам.

С морем по жизни

А будущее маячило перед каждым из нас действительно светлое и, как правило, непременно связанное с морем. О чем предусмотрительно позаботилось государство, снабжая выпускников после выпускных экзаменов сертификационными «корочками» о приобретенной специальности, дававшие, кстати, право самостоятельной работы, а также дипломами об окончании флотилии. А вот здесь — несколько подробней.

В начале повествования неспроста делался акцент на уникальную для тех времен схожесть статуса и образа жизни флотилии с Нахимовским училищем. Так и было: красный диплом выпускника давал уникальную для днепропетровских мальчишек возможность поступления в любое военно-морское или училище гражданского флота без конкурса. На девочек (их насчитывалось немного) это также распространялось, но они, как правило, рвались в Николаевский кораблестроительный институт.

Понятно, далеко не все заканчивали флотилию с отличием, не все после школы сохранили юношескую мечту о море. Увы, не все поступили и с красным дипломом (например, вашего покорного слугу подвело зрение), однако, насколько мне известно, многие бывшие флотильцы не потерялись в этой жизни, стали просто хорошими людьми, так и не разлюбившими море. Это ли не главное?!