Какие шубы носили в Екатеринославе

Князь Григорий Потёмкин больше всего на свете любил две вещи: пустить пыль в глаза и Екатерину ІІ. Чувствуя, что эти две склонности можно объединить, Григорий Александрович решил пригласить безотказную императрицу в гости, а чтобы было где уединиться, решил построить город и во славу своей зазнобы Екатерины назвать его Екатеринослав. Зазноба не возражала и даже указ подписала: «Строй, мон шер Гришенька, Екатеринослав и в гости жди. А когда приеду, уж я и приласкаю, и обогрею». Ну, с ласками там всё было в ажуре, а вот с обогревом могла и загвоздка выйти — дело было в январе 1787 года. Пришлось из нафталина шубу доставать. Так в Екатеринослав приехала первая шуба и не первая царственная особа. А у нас появился не первый и, уж поверьте, не последний повод пропеть гимн шубе.

«Строители» шуб

Ну что ж, вспомним былые годы и уж заодно былые шубы. Так что, простите, сегодня вас ждёт очень ностальгический материал. Одним словом, тем, у кого слабые нервы, лучше его не читать.

Остап Бендер, которого лучше других знали И. Ильф и Е. Петров (хотя бы потому, что они его придумали), по их мнению, обладал серьёзными знаниями о мехах. Столь серьёзными, что нынешние кутюрье пусть даже и не пробуют тягаться с великим комбинатором. Судите сами, так профессионально убедить Эллочку Людоедку, что та кошка, которую она собственноручно красила какой-то гадкой акварелью, — это шанхайский барс. И, главное, какой у великого комбинатора был дар заглядывать в будущее — предвидеть, что пройдёт совсем немного времени и барсы, норки и песцы поплывут на берега Днепра именно из Шанхая, конечно, уже крашеные не какой-то дилетанткой Эллочкой, а заслуженными аферистами Поднебесной.

В старом Екатеринославе меха почитали и предпочитали. Никогда не говорили «пошить шубу», говорили «построить шубу». Получалось, что шуба шла вровень с недвижимостью. Хотя, в отличие от нашей недвижимости, цена на шубу никогда не болталась, как пустая бочка в кузове, а была стабильна и разумна. В первую очередь это наблюдалось в солидных екатеринославских магазинах мехов типа магазина С. Мерейна на Торговой улице, обосновавшегося в доме мадам Волоцкой. Но одним из первых по солидности считался магазин И. Шпетнера (Проспект, Ново-Троицкий ряд). Примерка шубы здесь была целым ритуалом. Сначала её раскладывали на дубовом полированном столе, долго щупали и многозначительно кивали головами. Потом хозяин лично расстёгивал пуговицы (круглые или бочоночки), словно не доверял эту деликатную процедура своим приказчикам. Наконец старший приказчик набрасывал шубу на плечи покупательницы или покупателя. А в это время младшие приказчики с остервенением протирали зеркало в три метра высотой, и эта высота была совершенно оправдана, ибо покупатель, замахнувшийся на такую шубу, мгновенно вырастал в собственных глазах.

Золотой запас мягкого золота

Трудно сказать, чем продиктовано такое уважительное отношение к мехам в Екатеринославе. Может быть, просто довлел опыт истории. В Екатеринославе, конечно, знали, что слово «шуба» заимствовано из арабского языка и там звучит как «джубба». Только не знали: зачем арабам с их + 40° в тени нужны «джуббы»?

Психические расстройства на почве меха предопределялись и влиянием Турции на запорожскую психику. Уже с незапамятных времён турецкие продавцы демонстрировали чудеса изобретательности, торгуя меховыми шмотками. Например, если из шубы начинал «лезть» мех, то и тогда, и теперь продавец-турок предоставляет шубе полную свободу, и когда она полностью лысеет, в Турции это называют поэтично и очень гламурно — «кожаное пальто».

Свою толику в почитание шуб вносил и местный менталитет, который специфически проявлялся при соприкосновении с «мягким золотом». Одной из особенностей мехов была необходимость их периодически проветривать. В Екатеринославе это делалось несколькими способами. Проветрить шубу можно было, к примеру, во дворе. А чтобы там она не стала добычей жулья с Амура, шубу надо было на что-то надеть. Чаще всего для этого семья использовала бабушку, выжившую из ума, но не настолько, чтобы отдать дорогую шубу кому попало. Поэтому если у воров, работавших по дворам, чесались руки взять чужую шубу, её приходилось брать с нагрузкой, т. е. с бабушкой. И если шубу при определённой ловкости удавалось, в конце концов, сбыть где-нибудь в Старогостинном ряду, то с бабушкой такой номер не проходил. Поэтому у некоторых воров, чистящих дворы, в их в домах жило до сорока бабушек, а это пагубно влияло на престижную профессию — тянуло завязать.

Но в интеллигентных семьях изобрели ещё один способ проветривать шубу, который доставлял удовольствие шубе и огорчение живущей в ней моли. Шубу стали надевать, отправляясь в театр, скажем, послушать оперу. А поскольку опера наносит эстетический удар только по истинным ценителям, то поход в театр в шубе давал огромный положительный эффект: моль к концу второго акта дохла от скуки, а такое ни одному нафталину не под силу.

Мех, правда, не элитный, завозили в Екатеринослав на бесчисленные ярмарки и выставки залётные купцы, чаще из Харьковской и Курской губерний. Это могли быть шкура волка или смушка ягнёнка. С этим зоотоваром екатеринославцы шли на улицу Полицейскую, где над домом Волкова висела хитрая завлекаловка «Л. Арист и Сын. Любые меховые товары из любого меха и не только». А в качестве десерта в самом низу была приписка: «Даже шубы» — это вообще добивало.

Кстати, шуба мехом внутрь в народе называлась кожух. Кожух очень достоверно описывали украинские писатели. Например, из классики украинской литературы ХІХ века мы узнаём, что в украинских семьях такая шуба-кожух была одна на всю семью. В Екатеринославе очень уважали классику и всегда были готовы следовать её заветам, только не сильны были в деталях. Потомки казаков, следуя наставлениям украинских мастеров пера, тоже шили одну шубу на всю семью — а больше одной и не требовалось. Просто екатеринославская шуба делалась широкой, причём настолько, что в ней умещалась вся семья. В шубе гоняли чаи, справляли именины, варили самогон и в ней же его выпивали.

Когда в уме одни меха, совсем недолго до греха

Нельзя обойти стороной и такой момент: век тому назад в кругу интеллигентных людей было принято помогать шубы снимать. Эту заботу в Екатеринославе взяли на себя специфические люди со специфическими именами — Сеня Буцис, Лёвка Бык, Гриша Гробовщик. Как правило, шубы снимали ночью при отсутствии свидетелей и наличии револьвера. Тогда ещё не понимали (как, наконец, поняли мы сегодня), что фактически это был прообраз службы социальной помощи населению. Но уроки прошлого не пропали даром: цивилизация шагнула вперёд и взяла своё. Нет, сегодня не поменялись методы, но поменялись имена. Сегодня расстаться с социальными накоплениями гражданам помогают службы газа, воды, электроэнергии, хотя самый кровожадный в этой компании ЖКХ. Наш ЖЭК — это не Гриша Гробовщик, он пощады не знает ни к кому.

Особым шиком у дам считалось, когда нижний край шубы волочился по земле. Это был важный знак — значит, за такой дамой можно волочиться, что и делали два-три ухажёра. Но если длина шубы была, напротив, настолько коротка, что было видно бедро, а в идеале и обвивающая его дамская подвязка, за такой дамой уже волочилось девять-десять кавалеров, и тут никакие другие знаки были не нужны — только денежные.

Но зато в моду вернулись меховые муфты. Некогда наивные обыватели полагали, что в муфтах греют руки и прячут духи. Но когда из старенькой муфты хозяева стали извлекать новенький автомат Калашникова, этим меховым феноменом заинтересовались правоохранительные органы. После чего муфты вышли из моды. Действительно, к чему весь этот камуфляж — автомат Калашникова стали просто класть на переднее сидение «Лексуса», уже он грел душу и всегда был под рукой.

Так у мехов было открыто ещё одно важное свойство: входить и выходить из моды. Поводы для этого были самые неожиданные. В 60-е годы прошлого века, казалось бы, всё! — с мехами покончено. Но на экраны вышел фильм Клода Лелуша «Мужчина и женщина», в котором Анук Эме и Жан-Луи Трентиньян с таким французским шиком носили русские дублёнки, что жюри Каннского кинофестиваля просто растерялось: кому давать пальмовую ветвь — фильму или дублёнке. Зато Россия наконец-то хоть что-то получила в Каннах, а мир снова получил меха.

Ну что ж, к меху можно относиться по-разному. Но отрицать, что он возбуждает интерес и делает людей, особенно женщин, красивыми, не сможет никто. Вот потому в Екатеринославе, а позднее в Днепропетровске всегда и ценили меха — в красивом городе должны жить красивые люди.