Он строил мост через Днепр

Макар Александрович Киеня пришел в столицу, по воспоминаниям внучки, чуть ли не босиком, поступил в Московский институт инженеров транспорта и со временем стал ведущим инженером-мостостроителем. О Киене в 1930-е годы писали многие газеты.

25 января 1930 года по решению Совета Народных Комиссаров СССР в системе народного комиссариата путей сообщения (НКПС) был образован Всесоюзный трест по строительству внеклассных и больших мостов «Мостотрест». 28 августа 1930 года утверждён первый устав «Мостотреста».

Семь мостов построил Макар Киеня за свою недолгую сорокалетнюю жизнь — через Днепр, Припять, Волгу, Оку, Ахтубу, Проню… В 1932 году выстроил первый большой железнодорожный арочный мост через реку Днепр в Днепропетровске из монолитного железобетона.

Не разбомбленные в войну мосты служат людям и ныне. Так, железнодорожный мост в Кашире через Оку, мост через Ахтубу стоят до сих пор. Мост в Кашире комиссия принимала три недели и вынесла необычное для того времени решение: «Качество работ признать высоким». Такая оценка за годы советской власти была дана впервые.

Благодаря Макару Киене семья поднялась на головокружительную высоту: личное авто, квартира в центре столицы, десятикомнатный дом в поселке Кратово под Москвой и командировка в 1934-м в Соединенные Штаты Америки, из которой он привез невиданный в ту пору громоздкий агрегат — холодильный шкаф. В 1936—1937 гг. Макар Киеня был руководителем «Мос-тотреста».

Ирина Киеня, внучка (Москва) рассказывает:

— Начнем с того, что я — Киеня. Прекрасная белорусская фамилия. Мне она очень нравится, но для русского уха звучит непривычно. Как говорится, кто один раз правильно запишет, тот уже не забудет. У фамилии Киеня есть своя история, я точно знаю, откуда мы, Киени, родом. Есть у меня на карте мира своя крохотная точка отсчета. А чтобы фамилию не коверкали, я диктую ее по буквам.

Все рухнуло в 1938-м: Макара арестовали в поезде, по пути в командировку, год истязали на Лубянке, объявили польским шпионом-троцкистом. В сфальсифицированном работниками НКВД деле говорилось о том, что Макар Киеня занимался «вредительством в строительстве мостов»...

Расстреляли инженера в 1939-м и закопали на Донском кладбище в братской могиле. Кстати, вместе с известным режиссером Всеволодом Мейерхольдом. А семье сообщили: «десять лет без права переписки»…

Его жену Лидию, страдавшую тяжелым пороком сердца, выкинули прямо из Кремлевской больницы. В прямом смысле слова выкинули: вынесли на носилках во двор и оставили на земле под дождем. Никто к ней, «зачумленной», не осмеливался подойти, так и лежала, пока не забрали родственники.

От прежнего благополучия семьи осталась лишь каморка в десятикомнатном доме под Москвой — остальные девять отдали семье какого-то милиционера. Что было потом? Нищета, голод, неустроенность. Из западной Беларуси приехал в Кратово отец Лидии Емельян Жебрун, чтобы помочь семье.

Вот тут и пригодилась детям Макара — Игорю и Вале — крестьянская косточка. Игорь выращивал на огороде зелень, продавал на рынке. Это он-то, директорский сынок-баловень! А когда началась война и стало совсем голодно, они с сестрой ходили на колхозное поле, собирали мерзлые капустные листья и пекли из них что-то вроде оладий.

Вспоминает племянница Макара Киени Ирина Александровна:

— В нашей семье имя моего дяди, Макара Александровича Киени, всегда произносилось с большим уважением и одновременно было окружено какой-то тайной. Наступила перестройка, со страниц толстых журналов хлынула правда, постепенно осознавался масштаб сталинских репрессий. Помню, как пришел из Военной коллегии Верховного суда отец, который прочитал дело своего брата. Какая дома была тишина, потому что рассказывать о том, что было написано в следственных документах, он, уже пожилой человек, фронтовик, не мог — начинал плакать.

Конечно, в конце концов Макара Киеню реабилитировали, дом под Москвой вернули, семье разрешили жить в столице. Только вот жена его Лидия этого не дождалась, умерла в 1944-м. Чтобы обустроить могилу матери по-человечески, ее дети выращивали клубнику, сами ни ягодки не ели, все не­сли на продажу, а на вырученные деньги купили маленький детский памятник с какого-то заброшенного захоронения. Так и стоит этот «клубничный сиротка» на семейном кладбищенском участке, прислонившись в уголке к ограде...