Зарифмованная любовь

Первый гонорар - путешествие по Советскому Союзу

Начинающий поэт почти всегда упивается формой. Искусство рифмовать кажется занятным ребусом, фокусом. Овладеешь его секретом – станешь волшебником, магом. Но только потом, когда в душе просыпается чувство, рифмованные строки становятся стихами.

Так было и с сельским мальчишкой, который увлекся рифмовкой еще в третьем классе. В седьмом – воспел символ советской энергетики Днепрогэс. Но первым своим настоящим стихотворением Николай Антонович считает написанное несколькими годами позже скромное посвящение девушке. Конечно, по своему величию и значимости ни одна девушка не сравнится с гигантом первой пятилетки, но ведь сердцу не прикажешь!

Вообще-то, как признался поэт, никакой девушки и не было. Были мечта, юность и вдохновение. Впрочем, и этого оказалось вполне достаточно для победы на Всеукраинском литературном конкурсе. Признание к юному автору пришло мгновенно. Так иногда бывает. А призом стало путешествие по Советскому Союзу, благодаря которому Николай впервые побывал в Днепропетровске, Киеве, Ленинграде. Девятиклассник увидел-почувствовал иную, чем в его родном Марьянском, красоту.

- Наше село очень живописное и красивое, - вспоминал Николай Миколаенко. - Ингулец был такой чистый, такой прозрачный, что просто брали воду в ладони и пили безо всякой очистки. И видно было на глубину, какая рыба там. Очень уютное место, с такой заводью — мы любили ловить там раков. А дальше был большой водяной плес, где была глубокая яма — мы называли ее колдобина. Там ловили раков, рыбу, и чаще всего щука случалась. А однажды я сома вытянул, за жабры еле вытащил — такой большой был.

Ну а в Киево-Печерской лавре и Петергофе одаренному юноше открылась рукотворная красота, созданная не природой, а великими архитекторами, скульпторами, художниками.

Быть может, марьянская пастораль и помпезность Большого Петергофского дворца с тех пор стали для поэта неотделимы друг от друга, точно два берега его родного Ингульца.

Сталин стал Стилиным

Жизнь, впрочем, могла сложиться совсем иначе. Николай Антонович вполне мог бы повторить судьбу любимого им Остапа Вишни, отправленного по воле Иосифа Сталина на Соловки. Деспотичный отец народов, даже не желая того, мог перечеркнуть карьеру студента-отличника Запорожского пединститута Николая Миколаенко.

- Времена были голодные, потому приходилось подрабатывать, - рассказывает собеседник. - Днем учился, а ночью трудился корректором в «Красном Запорожье». Потом меня назначили ревизионным корректором, который вместе с дежурным «свежеголовым» редактором окончательно проверяет материалы, прежде чем они уйдут в печать. Все, кажется, прочел, все исправил, а на следующее утро выходит газета, а там вместо Сталина значится Стилин. А это ж 1938 год! Ну, думаю, все! Звоню матери, объясняю: домой, наверное, не вернусь. Суши сухари. К счастью, заступился редактор Александр Шабалин. Он защитил! А так многих уволили, да и меня несколько месяцев таскали на допросы в НКВД.

Еще один случай, на этот раз счастливый, помог молодому поэту поверить в себя. В конце войны Николай Миколаенко отправил свои стихи Максиму Рыльскому.

- Запечатал письмо, а адреса-то не знал, потому на конверте просто написал: известному поэту Максиму Фаддеевичу Рыльскому, - отмечает Николай Антонович, - ответа я не получил. Но в феврале 1946-го случайно купил журнал «Украина», в котором были напечатаны все стихи «криворожского солдата Николая Миколаенко».

За свою долгую творческую жизнь Николай Антонович встречался со многими великими писателями и поэтами: автором «Орленка» и «Смуглянки» Яковом Шведовым, белорусским классиком Якубом Коласом, нашим земляком Олесем Гончаром, коммунистом и националистом (как его называли критики) Владимиром Сосюрой.

Последнего Николай Антонович, будучи редактором «Червоного гiрника», даже правил.

- Почувствовал себя большой шишкой, вот и решил подредактировать тексты мэтра. Ну а Владимир Николаевич только стоял и улыбался, - вспоминает собеседник.

Самая патриотическая фамилия

У Николая Антоновича действительно какая-то «неправильная» фамилия, чересчур украинская – Миколаенко. По-русски она вообще звучит необычно.

- Мы родились именно с такой фамилией, - объясняет поэт. - Но когда выдавали паспорта, отца записали в русском варианте как Николаенко, маму - тоже. Сестра вообще стала Николаевой. А я заявил, что не хочу получать такой паспорт. Ну и меня – единственного - оставили на подлинной фамилии.

5 декабря старейший поэт Днепропетровщины отметил 92-летие. Что из сделанного-написанного он считает главным?

- Подвиг для меня в том, что смог сам без посторонней помощи собрать стихи и издать на собственную пенсию свой четырехтомник, - считает Николай Миколаенко. - Ну а кто чего стоит, рассудит время. Я всегда писал стихи и продолжаю писать и сегодня. Но с обретением Украиной независимости, когда были сняты все запреты, сделал, наверное, больше, чем за все предыдущие годы.

Вспоминая прожитое, Николай Антонович не разделяет его на черное и белое. Все это прошлое: голод и репрессии, фронтовая окопная молодость, литературные обретения и разочарования, социальная стабильность и бытовая убогость, все рождения и смерти, страхи и волнения, радости и беды - все спеклось в сердце Поэта и пульсирует в рифмах его замечательных стихов.

И все заявления политиков-националистов не в состоянии сделать больше для духовного возрождения Украины, чем одно-единственное произведение нашего талантливого земляка:

Україна – не степи та рiки,
Не байраки, солов`i, гаї.
Україна - почуття твої,
Вiдчуття Вiтчизни
святолике!
Стусiв бiль, та Кобзаревi
муки,
Грiм Днiпра – у серця
берегах,
I невтомнi працьовитi руки,
Усмiшка щаслива на губах
I мелодiя спiвучої cопiлки,
Безкорисливiсть
Сковороди,
Мужня сила Лесi Українки -
Це усе в собi ти розбуди.
Наше там корiння
родоводу –
Iз Трипiлля проросло
до нас.
Щоб народу пломiнь
не погас.
У тобi, безсмертна Україна,
I вона така, який ти сам:
Як скала, як сонячна раїна,
Чи на продаж завалящий
крам.