Заграничная поездка старшины Калныша: к 70-летию освобождения Кореи

Тяжелые годы Великой Отечественной пришлись на детство парня, рожденного в 1927 году, и бои на европейских фронтах обошли его стороной. В 1944 году, по окончании школы, был призван во флот и направлен в школу радиотелеграфистов Тихоокеанского флота.

– Восьмого августа, еще до распределения выпуска школы по экипажам, нам объявили готовность №1, выдали сухой паёк на три дня и отправили в порт Находку. Нас, 800 человек, в том числе 17 радистов, погрузили на десантные баржи и в составе эскадры взяли курс на Корею. Уже ночью, после выхода в открытое море нам объявили, что идем в порт Сэйсин (Чхончжин) в северной Корее. Нашей задачей было отвлечь японские силы от наступающих фронтов.

Процесс высадки японцы проспали, несколько часов никаких действий не было, только затем появилась их авиация – то ли два, то ли три самолета, и стала нас бомбить. Но большая часть бомб упала на их же позиции или в море. После этого мы пошли в бой, завязалась рукопашная схватка. Мы высадились на каменистый берег, полосу шириной метров двадцать, перед скалой на которой были три линии японской обороны. Протяженность скалы была метров 500-600.

Японцы вояки сильные и крепкие, хотя и невысокого роста. Меня, когда приглашают в школы, дети спрашивают: «а сколько японцев вы убили?». Но так получилось, что ни одного я не убил – у меня была радиостанция УКВ весом 27 кг, а из оружия только пистолет. Задачей японцев был убить командира и радиста, после этого подразделение, оставшееся без связи и управления, превращается в стадо, которое можно брать голыми руками. Поэтому ко мне были прикреплены два «телохранителя». До сих пор помню, как, спасая меня, погиб Сережа Кузьмичев, москвич. Когда японец сзади уже занес надо мною клинок, он успел его перехватить, и тут же на него налетели двое японцев.

К тому моменту, как меня отправили в госпиталь, мы выбили японцев со всех трех линий обороны, но десант понес очень большие потери. Нам объявили, что мы все награждены Орденом Славы – и снова отправили в атаку. Там я получил шесть осколочных ранений и термический ожог – разорвалась мина. До сих пор на ноге большой шрам, не чувствую боли и часто сходит кожа. Но к этому времени из семнадцати радистов в живых остались только двое, поэтому меня оставили в строю, возили на трофейном японском мотоцикле с коляской.

Через два дня – это был август, жара страшная – началось нагноение, и меня на эсминце отправили в госпиталь на большую землю. В госпитале я провел месяц и четыре дня, раны зажили дней за 20, а вот ожог до конца так и не сошел.

Один осколок вытащили лет двадцать назад – я был на курорте в Миргороде, когда нога покраснела и начала болеть, отправили на операцию. Врач потом отдал мне осколок величиной с абрикосовую косточку, «на память». Но я сказал: «зачем мне такая японская память?» — и выбросил его в окно.

После госпиталя направлен в бригаду торпедных катеров старшиной группы радистов, закончил партийно-политическую школу, демобилизовался через семь лет в звании главного старшины.

– Звали оставаться, предлагали офицерские погоны и командировку инструктором в Китай, учить китайцев радиоделу, — вспоминает ветеран. – Но я сказал «нет, только в родную Обуховку» (сейчас пос. Кировское Днепропетровской области). Хотя те, кто поехал, не прогадали – вернувшись, ходили в макинтошах, некоторые продолжили работать в министерстве иностранных дел. Это я узнал уже потом, через несколько лет, когда мы встречались.

С гражданским населением в порту Сэйсин советские моряки не встречались. За несколько дней до высадки десанта японцы отселили из порта корейское население, опасаясь восстания или поддержки жителями советских войск. Знакомство с корейцами состоялось уже в мирное время и на родной земле – с рыбаками, ловившими селедку-ивася в советских водах.

— Первого мая корейцы пригласили нас к себе, они в сезон навигации жили в палатках на берегу, накрыли стол по своим национальным традициям, была музыка – барабан-бочка и две колотушки. Корейские девушки в необычных для нас платьях, с юбкой начинающейся от самой груди, очень скромные, почти не поднимали глаз от земли, двигались в танце очень медленно, как будто плыли. А их парни, наоборот – очень живые и бойкие. Общались с корейцами, уже местными, и здесь, на Днепропетровщине – они у нас в селах выращивают лук на полях. А вот в самой Корее – не довелось.

За свой боевой и трудовой путь Семён Калныш получил около тридцати наград – ордена «Отечественной войны», «За мужество», «Знак почета», «Трудового Красного знамени», медали «За победу над Японией», «За трудовую доблесть» и многие другие. А вот ордена Славы, обещанного командованием в дыму Сэйсинких боёв, он так и не увидел. Но ветеран об этом не жалеет – говорит, воевали не за награды.

Сегодня Семён Панфильевич живет на пенсии в родном селе Кировское, увлекается рыбалкой. Поддерживает дружбу с ветеранами – по его словам, в памятные дни и после торжественных мероприятий телефон просто горячий от звонков. Проводит встречи патриотического воспитания со школьниками и молодежью.