Дом Мизко на Полицейской

Ещё 100 лет назад домовладение (в просторечии - дом) являлось основой города. Налог на недвижимость был базой городского бюджета. Государственное регламентирование строительства касалось только домовладения, и именно оно определяло структуру, характер и облик застройки городских кварталов. Домовладельцы отвечали за поддержание порядка на прилегающих участках улиц и за многое другое. Кроме всего этого, дома ещё и аккумулировали в себе историю. По крайней мере, так это кажется из дня сегодняшнего.

Часть І
Самый большой дом

Земельный участок для этого дома собирался долго. На конец ХІХ в. на его месте ещё находилось три домовладения. Только одно из них, расположенное на углу Полицейской и Казанской улиц, принадлежало Григорию Георгиевичу Мизко. На немаленьком (34х15саж.) участке стоял старый деревянный особняк и такой же служебный флигель, а большую его часть занимал сад. Судя по всему, усадьба досталась Г. Мизко по наследству, но от кого именно - от отца Георгия Дмитриевича или от дяди Николая Дмитриевича, установить не удалось. Тем более, не удалось установить, когда и кем из членов семьи Мизко она была приобретена.

В самом конце 1890-х гг. Г. Мизко приобретает соседний участок по Полицейской улице, имевший те же размеры, что и его родовая усадьба, и начинает строительство крупного доходного дома. А в начале ХХ в. уже в ходе строительства Мизко приобретает у купца Малахатки ещё один стандартный участок, также выходящий на Полицейскую (к этому времени он был уже достаточно плотно застроен и, по крайней мере, с 1880-х гг. здесь работала «Александровская» гостиница).

Строительство первого корпуса нового домовладения было закончено в 1900 г., а весь комплекс, состоящий из семи основных и нескольких служебных корпусов, размещённых вокруг четырёх дворов, был завершён только к 1905 г. Масштабность стройки привела к изрядной путанице в адресе дома. В 1900-1910-х гг. дом одновременно имел по несколько адресов, в самых различных сочетаниях: Полицейская, 59,61,65 (как ни странно, №63 дом никогда не носил), Казанская,1,3. Только во второй половине 1910-х гг. эта чехарда стабилизировалась на двойном адресе: Полицейская,59 – Казанская,1. Самое большое домовладение Екатеринослава оценивалось примерно в 1 млн. руб. и вмещало в себя громадное количество самых разнообразных по назначению помещений.

Естественно, что больше всего было квартир. Они размещались в 4 корпусах, обслуживались 9 лестницами (парадными и чёрными), а их количество можно оценить примерно в тридцать. Разница между квартирами была огромная. В корпусах по улице располагались дорогие многокомнатные «барские» квартиры, дворовые занимали намного более скромные - в 2-3 комнаты. Расположение здания в деловом центре города способствовало тому, что многие квартиры, по современному выражению, были «выведены из жилого фонда» и заняты нотариусами, врачами, техническими конторами. С 1908 г. здесь даже работала «1-я Екатеринославская зубоврачебная школа врача Р.Ю. Вебера и зубных врачей Г.Ф. Львова и А.И. Шрейдера» с крупнейшей в городе стоматологической клиникой. Помещений магазинов было несколько меньше, чем квартир – 18. Среди работавших здесь магазинов наиболее крупным был мануфактурный ТД «И.М. Золотаревский и С-я»; наиболее известным сегодня украинский книжный «Слово» с одноимённым издательством при нём, а наиболее востребованным - Удельного ведомства с громадным винным погребом (погреб был построен Г. Мизко для вин собственного имения «Нардан» близ Ялты, но дело, вероятно, не пошло).

Однако славу дома создавали отнюдь не квартиранты и магазины. Уже с 1900 г. в здании размещалось женское училище 1-го разряда С.И. Степановой. Училище занимало отдельный корпус по Казанской, который строился Мизко как собственный городской особняк, но так никогда и не был использован по назначению (Г. Мизко предпочитал жить в имении Карабиновка). С 1905 г. оно получило права гимназии, а в 1909 г. стало женским Коммерческим училищем. Это было одно из частных учебных заведений города с очень высоким уровнем обучения. На 1910 г. в училище обучалось 550 учениц, имелись крупная библиотека, музей наглядных пособий, педагогические курсы. Среди преподавателей училища можно упомянуть А.С. Синявского, Д.И. Яворницкого, П.А. Доманицкого, С.А. Балабуху, Л. Беднову, В.Машукова и др.

С 1902 г. здесь работал и Клуб общества приказчиков, позднее реорганизованный в Коммерческое собрание. Клуб поначалу располагался в помещениях бывшей «Александровской» гостиницы, а после реконструкции этой части домовладения получил помещения в первом и втором этажах «готического» корпуса. Но корпус с концертным залом и рестораном, судя по всему, сохранился ещё от предыдущих владельцев. Его только перестроили и расширили служебными помещениями. С 1911 г. после перемещения Коммерческого собрания в собственный дом на Новодворянской улице клубные помещения в доме Мизко были заняты польским клубом «Огниско», который располагался здесь до 1914 г. Вскоре после начала войны клуб, испытывая финансовые затруднения, отказался от аренды. Так как все городские клубы испытывали аналогичные затруднения, то помещения пришлось сдать по частям для Аукционного зала Ф. Ермолаева, ресторана «Яр» и мужской гимназии С.Г. Бронь.

Часть IІ
«Дом пролетарского студенчества №1»

В 1919 г. дом Мизко чуть не стал причиной очередной смены власти. Как вспоминал З.Ю. Арбатов после занятия Екатеринослава деникинскими войсками: «К частым дневным и ночным грабежам прибавлялось колоссальное пьянство; казаки случайно открыли местонахождение огромнейших складов вина Мизко и Шлапаковых. И круглые сутки весь гарнизон тащил из погребов вино в бутылках, ведрах, напиваясь до полной потери сознания. Большевики, не так далеко отогнанные от города и имевшие много своих людей в городе, получив сведения о повальном пьянстве, с двух сторон повели наступление на город. Поднялась невообразимая паника… Пьяные казаки дико летели по городу, нанося удары саблями редким прохожим, случайно встретившимся на пути… Губернатор Щетинин первый на автомобиле из города бежал, и только случайно имевший трезвых людей молодой полковник Растягаев бросился на большевистскую пехоту, уже добравшуюся до рабочих окраин…».

Выбить деникинцев из города большевики смогли только в декабре 1919 г. Бывший дом Мизко при последней власти сразу же резко повысил свой статус, став одним из центров управления губернией, т.к. в его квартирах и залах разместился местный Совет Народных комиссаров, целый ряд других сооружений и ведомственные квартиры. С конца 1921 г. здание передаётся КУБУЧу (Комитету улучшения быта учащихся), который после начала политики украинизации был переименован в КОПОПУЧ (Комітет поліпшення побуту учнів). Комитет обслуживал студентов всех вузов города, предоставляя им места в собственных общежитиях, столовые с низкими ценами и фактически был студенческим профсоюзом. Кроме общежитий Комитет владел несколькими небольшими предприятиями и имел право сдавать помещения в аренду.

Бывший дом Мизко по улице Шевченко, 59, становится «Домом пролетарского студенчества №1» и основной базой Комитета. Здесь размещается его контора, крупнейшее в городе студенческое общежитие, крупнейшая в городе студенческая столовая, клуб «КУБУЧ», квартиры преподавателей вузов, производственные мастерские. Для размещения всего этого здания были значительно перепланированы. Исчезло несколько подъездов и создана коридорная планировка с входом с ул.Шевченко, через подъезд клуба. Полностью ликвидированы магазины. Именно при этой реконструкции на угловом фронтоне появляется аббревиатура «Д.П.С.» и лепная вставка из пересекающихся лавровых венков и горящего факела. Бывший корпус училища Степановой, с его большими винными подвалами был передан в аренду Облконторе «Урсадвинтреста» с главной винной базой и разливочным цехом Днепропетровского винзавода. В середине 1930-х гг. после вынесения из здания мастерских Комитета некоторые из освободившихся помещений были заняты научной библиотекой Днепропетровского госуниверситета.

Всё это продолжило работу и после оккупации города немцами. Приказом №2 областной управы от 22 сентября 1941 г. об организации университета, транспортного и политехнического институтов «ДПС №1» частично передали Университету. В начале ноября был завершён текущий ремонт здания и подключение его к городской электрической сети. Но уже в марте 1942г. согласно приказу о национализации собственности бывших профсоюзов «ДПС» был отобран у университета и объявлен «собственностью рейха». Здесь размещался штаб противовоздушной обороны Днепропетровска, часть помещений использовалась в качестве казарм, но большинство помещений было сдано в аренду различным фирмам (д/ф Восточного торгового товарищества, управление Молжирпром, бюро Остфазер, предприятие Z.T.O, Облпотребсоюз).

В сентябре 1943 г., когда советская артиллерия начала планомерные обстрелы центральной части города, здание было полностью покинуто. Судя по всему, в корпуса не попало ни одного снаряда, тем не менее, их состояние после освобождения было катастрофическим. На дрова были сняты окна, двери, полы, часть перегородок; оборудование кабинетов, систем обслуживания, обстановка квартир были разворованы. Уже в октябре 1943 г. всё здание (за исключением помещений винзавода) было передано университету и стало его корпусом №1. Срочный ремонт был проведен немедленно, правда часть окон из-за нехватки стекла пришлось просто замуровать, и в здании начал работу ректорат, студенческое общежитие, филологический и исторический факультеты. В общей сложности восстановление корпусов продолжалось до начала 1950-х гг.

В 1960-х гг. многочисленные комиссии, проверявшие состояние зданий, постоянно указывают на необходимость его капитального ремонта и серьёзной перепланировки. Но судьба зданий решилась только в 1968 г., когда обрушилась часть перекрытий абонементного зала библиотеки, корпус был полностью отселён. В этом же году достигается договорённость с МинЧерМетом УССР, и корпус №1 передаётся НИИА ЧерМета (сейчас это НИИКИ автоматизации чёрной металлургии) в обмен на участие министерства в финансировании строительства нового университетского городка.

Часть ІІІ
«Немного идеологии»

Век назад престижность екатеринославского доходного дома в значительной степени определялась богатством и стильностью отделки. В этом отношении дом Мизко, на первый взгляд, отличается от многих других доходных домов эпохи только своими гигантскими размерами. Главные фасады основного корпуса и корпуса особняка, который является его органическим продолжением, решены в необарочной стилистике. Эта нарядная и очень дорогая отделка применялась в городе достаточно редко. Импозантность подобных фасадов подчёркивала высокое социальное положение жильцов и одновременно служила рекламой домовладельца, говоря не только о его богатстве, но и о присутствии вкуса.

Решение фасадов отличается редкой для Екатеринослава соразмерностью общей композиции здания и его отдельных деталей и, несомненно, является лучшим в городе подражанием позднему европейскому барокко, в одном из его французских вариантов – «стиле Людовика XVI» (если угодно, его можно назвать и ранним классицизмом). В решении фасадов с их гигантскими колоннадами на мощном цоколе, в которые органично вписаны изящные порталы, чувствуется влияние, а в некоторых деталях и прямое подражание французским образцам 1760-1780-х гг. и их предтече – колоннаде Лувра, построенной ещё при Людовике XIV. Дворцовый характер здания подчёркивается и размещением родового герба в фронтоне особняка, и введением в коринфские капители гигантских пилястр монограммы «М», первой буквы фамилии владельца. При этом даже хаотичное, лишённое симметрии размещение порталов, продиктованное, прежде всего, утилитарными соображениями и вносящее в образ здания элемент неуравновешенности, нестабильности, не разрушает его дворцового образа. Внеся, казалось бы, незначительные изменения в композиционный строй и декор порталов, архитектору удалось добиться впечатления разновремённости строительства, протяжённости его во времени, которая могла бы возникнуть в случае, если бы здание расширялось десятилетиями.

Необычно для Екатеринослава и архитектурное оформление фасадов, выходящих в парадный двор дома. Хорошо профилированные карнизы и обрамления окон на гладком фоне стены значительно уступают отделке главных фасадов, но в доходных домах этого периода отделка дворовых фасадов вообще не выполнялась. В этом, с достаточной определённостью, чувствуется желание сгладить противоречие между дворцовой пышностью главных фасадов и сугубо утилитарным использованием здания. Вместе с тем фасады двух, собственно, дворовых корпусов, разительно отличаются от дворовых фасадов главного корпуса. Они суше, чётче, гораздо менее пластичны. Их стиль намного ближе к образцам раннего флорентийского Ренессанса, чем к любому из направлений барокко. В результате такого противопоставления ощущение времени, только намеченное на главных фасадах, в парадном дворе становится намного более наглядным.

Двор особняка, в этом отношении, ещё более контрастен. За пышным барочным фасадом здесь скрывается тесный дворик феодального замка. Всё решено просто и сурово. Фасады здания, которое строилось как один из богатейших особняков города решены более чем лаконично. Двор замыкает переходная галерея на мощной аркаде из пологих арок. В такую же раннеготическую арку без декора трансформируется и арка въезда во двор. Слева возвышается брандмауэр одного из дворовых корпусов, который воспринимается как крепостная стена, отгораживающая двор от враждебного ему мира.

Расположенный в третьем дворе корпус концертного зала также имеет элементы готики, хотя его стилизация достаточно условна. Зато расположенный перед ним, главным фасадом по улице Шевченко, корпус клуба, развивающий «готическую» тему, по эффектности стилизации мало уступает главному корпусу. Пластичность фасада, сложность силуэта, богатство и тщательность проработки декора делают его, безусловно, лучшим образцом готической стилизации в истории города.

Столь великолепно реализованные стилистические наслоения невозможно списать на изменение вкусов заказчика. Дом строился на протяжении всего нескольких лет, и для столь кардинальных изменений просто не было времени. Скорее можно предположить, что в основу проекта была положена определённая идея. Трудно сказать, как именно она была сформулирована. Мировоззрение Григория Георгиевича Мизко неизвестно, никаких документов, которые бы фиксировали его распоряжения и пожелания в отношении дома нет. Есть только сам дом. Дом, в котором искусственно создано ощущение разновремённости строительства с интервалами в века. Дом, который больше любого другого здания города, походит на дворец. Причем не просто на дворец, а на дворец европейский, выросший из старого замка, постепенно расстраивавшийся и расширявшийся новомодными корпусами.

Валентин СТАРОСТИН