Проспект Карла Маркса, 44: миражи прошлого

Часть 1. Городской клуб

История этого дома начинается в 1790-х годах, но первые десятилетия его бытия никак и ничем не зафиксированы. Только на 1830-е гг. появляются сведения, что владельцем дома №5 в 1 квартале 1-й полицейской части Екатеринослава является купец Иван Тимофеевич Артамонов. Для своего времени это была заметная личность: гласный городской думы, бургомистр, городской голова 1830–1842 и 1847–1851 гг., владелец значительного состояния. В 1830–1832 гг. он предоставил свой дом для размещения первого открытого в городе клуба. А в 1840-х гг. он строит на своём участке громадный «дом двухэтажный с погребами и подвалами». Примерно в это же время И. Артамонов присоединил к дому и соседний участок №2 (современная ул. Гопнер, 2).


Есть сведения, что это строительство было затеяно под размещение Присутственных мест. Но никаких сведений о работе госучреждений в доме Артамонова до сих пор не найдено. Зато дом, естественным образом, стал одним из центров деловой жизни Екатеринослава. Так, в 1858 г. здесь работала аптека Вебера и контора Петербургской страховой компании «Надежда», занимавшаяся транспортными перевозками. Уже после Крымской войны здесь открылась и лучшая гостиница своего времени – «Grand-Hotel», которая заняла весь второй этаж главного корпуса (15 комнат, 4 передних, 3 коридора и 2 клозета) и кухню в первом этаже.

1860-е гг. оказались неблагоприятны для Артамоновых. Наследники покойного городского головы были объявлены несостоятельными должниками, и их имущество поступило в конкурсное управление. 30 июня 1867 г. дом был продан с «публичного торгу», а 4 июля 1867 г. состоялась так называемая «переторжка» (вторичные, или проверочные торги, проведение которых предусматривалось законодательством). Победителем в обоих аукционах оказался екатеринославский 1-й гильдии купеческий брат Борис Айзикович Штейн, предложивший за дом 35 150 руб. серебром. Правда, указа Сената на подтверждение торгов Б. Штейну пришлось ждать без малого два года – до 23 мая 1869 г. А окончательно он вступил во владение домом только по данной от 2 июля 1869 г. Это событие, похоже, настолько обрадовало нового владельца, что дата «1869» была даже укреплена на фронтоне главного корпуса.

При Штейне дом на углу Харьковской и Проспекта практически не изменился. Продолжали работу магазины и конторы. В 1880-х гг. здесь открылась одна из первых типо-литографий Л. Шпарберга, и арендовала помещения контора городского водопровода. А в 1887 г. был закрыт «Grand-Hotel». В середине 1890-х гг. в этих помещениях открылось Общественное собрание, которое уже в начале ХХ в. было сменено гостиницей «Россия» П. Лаверченко. Гостиница проработала здесь до 1 января 1915 г., хотя, надо отметить, что она далеко не всегда использовалась по прямому назначению. Так, в 1908–1909 гг. её полностью арендовало Офицерское собрание и канцелярия Феодосийского полка.

По завещанию, утверждённому 24 ноября 1893 г., оба дома отошли сыновьям Б. Штейна от первого брака Бенциону, Абраму-Лейбе и Самуилу, но при этом управление домами «вплоть до продажи таковых или до раздела» было полностью передано Б. Штейну. Надо сказать, что дети от второго брака также не были обделены, поскольку имущества у покойного хватало.

К началу ХХ в. дома уже сильно обветшали, и в 1900–1901 гг. проводится их капитальный ремонт. В это же время на участке строится и совершенно новый доходный дом (Гопнер, 2). А 11 октября 1901 г. братья совершают раздел громадной усадьбы. Б. Штейн получает участок №2 (угол Харьковской и Гопнер), стоимостью в 80 000 руб. и 18 564 руб. 57 коп. наличными, а за его братьями в общей собственности остаётся участок №5 (угол Харьковской и Проспекта), стоимостью в 138 000 руб. С этого момента судьбы двух домов разошлись окончательно и навсегда.

Самуил Штейн умер 10 июня 1916 г., не оставив ни прямых наследников, ни завещания. Решением Окружного суда от 20 февраля 1917 г. его имущество было разделено между братьями и сёстрами (А.-Л.Б. Штейн, И.-И.Б. Штейн, Г.Б. Штейн, Б.Б. Штейн, Е.Б. Шапиро) и племянниками, детьми умерших братьев Бенциона (Р.Б. Берлинерблау, Ш.-С. Б. Штейн, Н.Б. Кудиш, Ю.Б. Штейн) и Вениамина (И.В. Штейн, Б.В. Штейн, Р.В. Шер).

Управлять домом, имеющим 12 совладельцев, было бы невероятно сложно даже в простые времена, а во времена, которые «случились» вскоре после решения суда, это была воистину титаническая задача.

Первые проблемы возникли уже в марте, когда помещения гостиницы оказались заняты быстро плодящимися структурами новой власти. В дальнейшем жизнь дома была ещё веселее. Абрам-Лейба Борисович Штейн выполнил свой долг перед семьёй до конца. Только 27 сентября 1919 г. он продал свою часть дома (8/14) Илье Миренбургу, взяв с него 760 000 руб. Возможно, это была усталость, а возможно, просто предчувствие времён, ещё более худших, чем 1919 год.


Часть 2. Музей Революции

В начале 1920-х годов властные структуры покинули дом Штейна. Главный корпус на углу Проспекта был передан под размещение клуба «Город и село», который числился за профсоюзом строителей. Для зала клуба был использован бывший зал ресторана на втором этаже здания, там же в бывших номерах разместились и клубные комнаты. Торговые и конторские помещения оказались поначалу менее востребованы. Некоторые были заняты квартирантами, а некоторые просто невозможно было использовать без приличного ремонта. Все остальные корпуса, расположенные на участке, остались в ведении горсовета и в основном были заняты коммунальными квартирами.


По мере расширения НЭПа жизнь дома налаживалась. Восстанавливались помещения, открывались новые магазины и учреждения. Однако НЭП вскоре кончился. Причём для дома он кончился как-то сразу, без ненужных мучений и проволочек. Осенью 1927 г. клуб «Город и село» был отселён на улицу Дзержинского, 27, а в его помещения въехал созданный Истпартом Музей Революции.

Собственно Истпарт (Комитет изучения истории партии) был создан в 1925 г. с первоочередной задачей – собрать материалы по истории революции 1905 г. в регионе. Надо сказать, что он неплохо справился с поставленной задачей. Материалов действительно собрано было много, а главное – они соответствовали линии партии. Истпартом была показана исключительная роль большевиков в событиях тех лет и, практически полностью, проигнорированы другие политические силы, участвовавшие в революции. Обилие материалов и стало причиной создания специального музея революционного движения. Возникший музей стал пятым по срокам возникновения музеем города. Старше его были как сохранявшиеся Исторический и Художественный музеи, так и не пережившие гражданской войны Центральный педагогический музей губернского земства (1913 г.) и частный музей истории II-й Отечественной войны (осень 1914 г.).

Надо сказать, что Музей Революции надолго пережил организацию, его основавшую. Истпарт, который в значительной мере состоял из старых большевиков, был тихо прикрыт в 1930-х гг., когда было решено, что для нормального освещения истории партии хватит и «Краткого курса». К сожалению, история самого музея сегодня не исследована, и мы можем только догадываться, сколько раз и каким именно образом изменялась его экспозиция в 1930-х гг. Нет сомнений и в том, что значительная часть документов и экспонатов последовательно уничтожалась при колебаниях «генеральной линии». В любом случае значение музея в системе политпросвета практически не зависело от его экспозиции. Вторым по посещаемости после Исторического музея он был исключительно в силу политических причин.

Свою деятельность Музей Революции полностью прекратил в августе 1941 г. Очевидец тех событий рассказывал мне, что документы, экспонаты и оборудование музея сжигались прямо на Проспекте, вместе с кучами картошки из соседнего продовольственного магазина и бумагами из ближайших контор.

В сентябре 1941 г. Областная управа приняла решение о передаче здания Музея Революции воссозданному Днепропетровскому университету под размещение научной библиотеки. Однако тыловые власти вермахта решили иначе. Большое здание на перекрёстке Харьковской и Проспекта было признано очень удобным для размещения солдатского борделя. Это специфическое учреждение службы тыла проработало здесь до лета 1943 г. А вскоре после его закрытия, во время боёв за освобождение Днепропетровска, дом полностью сгорел.

Первоначально здания были просто законсервированы до лучших времён: заложены кирпичом все окна и двери первого этажа, загорожены проезды во двор. Только в 1948 г. участок был закреплён за Индустриальным техникумом для строительства жилого дома. В этом же году было выполнено обследование руин и подготовлено техническое заключение. На его основании горсовет разрешил восстановление дома с использованием имеющейся двухэтажной «клетки». «Днепропроект», в котором разрабатывался проект здания, не учёл этого разрешения, и в 1949 г. уцелевший кирпичный остов дома был снесён.

Однако после сноса здания в «Днепропроекте» вдруг решили, что строительство можно выполнить на ещё не разобранных фундаментах. Был разработан второй вариант проекта. Поданный 19 января 1950 г. на рассмотрение областного архитектурного совета, этот проект был полностью «забракован». Несмотря на это, с января 1950 г. была начата подготовка площадки под строительство здания. А весной в «Днепропроекте», в третий раз пересмотрев концепцию, решили всё же отказаться от использования старых подвалов и фундаментов и начали разработку третьего варианта проекта. По итогам, дом смогли начать строить только к концу 1950 г. Первую его очередь планировали сдать в строй в последнем квартале 1951 г. Но на самом деле строительство этого жилого дома, рассчитанного на 51 квартиру и несколько торговых помещений, удалось завершить только в 1952 г.

Валентин СТАРОСТИН,
начальник информационного центра МГО «Інститут Україніки»